Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове
до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить
время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Потом свою вахлацкую,
Родную, хором грянули,
Протяжную, печальную,
Иных покамест нет.
Не диво ли? широкая
Сторонка Русь крещеная,
Народу в ней
тьма тём,
А ни в одной-то душеньке
Спокон веков
до нашего
Не загорелась песенка
Веселая и ясная,
Как вёдреный денек.
Не дивно ли? не страшно ли?
О
время,
время новое!
Ты тоже в песне скажешься,
Но как?.. Душа народная!
Воссмейся ж наконец!
Дела-то все недавние,
Я был в
то время старостой,
Случился тут — так слышал сам,
Как он честил помещиков,
До слова помню всё:
«Корят жидов, что предали
Христа… а вы что сделали?
Они
тем легче могли успеть в своем намерении, что в это
время своеволие глуповцев дошло
до размеров неслыханных. Мало
того что они в один день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
Что касается
до внутреннего содержания «Летописца»,
то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное в наше просвещенное
время.
И действительно, Фердыщенко был
до того прост, что летописец считает нужным неоднократно и с особенною настойчивостью остановиться на этом качестве, как на самом естественном объяснении
того удовольствия, которое испытывали глуповцы во
время бригадирского управления.
В самое короткое
время физиономия города
до того изменилась, что он сделался почти неузнаваем.
В короткое
время он
до того процвел, что начал уже находить, что в Глупове ему тесно, а"нужно-де мне, Козырю, вскорости в Петербурге быть, а тамо и ко двору явиться".
С течением
времени Байбаков не только перестал тосковать, но даже
до того осмелился, что самому градскому голове посулил отдать его без зачета в солдаты, если он каждый день не будет выдавать ему на шкалик.
Восхищение начальством! что значит восхищение начальством? Это значит такое оным восхищение, которое в
то же
время допускает и возможность оным невосхищения! А отсюда
до революции — один шаг!
Грустилов присутствовал на костюмированном балу (в
то время у глуповцев была каждый день масленица), когда весть о бедствии, угрожавшем Глупову, дошла
до него.
Такова была простота нравов
того времени, что мы, свидетели эпохи позднейшей, с трудом можем перенестись даже воображением в
те недавние
времена, когда каждый эскадронный командир, не называя себя коммунистом, вменял себе, однако ж, за честь и обязанность быть оным от верхнего конца
до нижнего.
Прямая линия соблазняла его не ради
того, что она в
то же
время есть и кратчайшая — ему нечего было делать с краткостью, — а ради
того, что по ней можно было весь век маршировать и ни
до чего не домаршироваться.
Наконец, однако, сели обедать, но так как со
времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать,
то и тут напился
до безобразия. Стал говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но не гораздо.
Есть градоначальники, кои
до того объедаются присылаемыми от купцов стерлядями, что в скором
времени тучнеют и делаются к предписаниям начальства весьма равнодушными.
Может быть,
тем бы и кончилось это странное происшествие, что голова, пролежав некоторое
время на дороге, была бы со
временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента
до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и
те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг, в
то же
время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему в лицо. —
До свиданья!
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё
время езды
до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё с
тем же выражением.
Сколько раз во
время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить
до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала на его голову, он не только не думал о
том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
Он был
до такой степени переполнен чувством к Анне, что и не подумал о
том, который час и есть ли ему еще
время ехать к Брянскому.
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество мужчин в бильярдной и с ними вместе возвращавшеюся на террасу.
До обеда еще оставалось много
времени, погода была прекрасная, и потому было предложено несколько различных способов провести эти остающиеся два часа. Способов проводить
время было очень много в Воздвиженском, и все были не
те, какие употреблялись в Покровском.
Сергей Иванович рассчитывал
до подробности
время, нужное на написание рецензии, но прошел месяц, другой, было
то же молчание.
Он увидал ее всю во
время ее болезни, узнал ее душу, к ему казалось, что он никогда
до тех пор не любил ее.
Меры эти, доведенные
до крайности, вдруг оказались так глупы, что в одно и
то же
время и государственные люди, и общественное мнение, и умные дамы, и газеты, — всё обрушилось на эти меры, выражая свое негодование и против самих мер и против их признанного отца, Алексея Александровича.
Было
то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в камень скотиной пары́ с оставленными дорогами, которые не берет соха, вспаханы
до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе с медовыми травами, и на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
— Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!.. Принимай их после этого в порядочный дом! Слава Богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит
та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены в моей скромности
до поры
до времени, — продолжал он. — Я сам был молод и служил в военной службе: знаю, что в эти дела не должно вмешиваться. Прощайте.
Он слушал ее молча, опустив голову на руки; но только я во все
время не заметил ни одной слезы на ресницах его: в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю; что
до меня,
то я ничего жальче этого не видывал.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все
время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но что
до автора,
то он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
Впрочем, ради дочери прощалось многое отцу, и мир у них держался
до тех пор, покуда не приехали гостить к генералу родственницы, графиня Болдырева и княжна Юзякина: одна — вдова, другая — старая девка, обе фрейлины прежних
времен, обе болтуньи, обе сплетницы, не весьма обворожительные любезностью своей, но, однако же, имевшие значительные связи в Петербурге, и перед которыми генерал немножко даже подличал.
Так проводили жизнь два обитателя мирного уголка, которые нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы, выглянули для
того, чтобы отвечать скромно на обвиненье со стороны некоторых горячих патриотов,
до времени покойно занимающихся какой-нибудь философией или приращениями на счет сумм нежно любимого ими отечества, думающих не о
том, чтобы не делать дурного, а о
том, чтобы только не говорили, что они делают дурное.
— Это бы еще слава богу, — сказал Плюшкин, — да лих-то, что с
того времени до ста двадцати наберется.
Как передать мои страдания в
то время, когда бабушка начала читать вслух мое стихотворение и когда, не разбирая, она останавливалась на середине стиха, чтобы с улыбкой, которая тогда мне казалась насмешливою, взглянуть на папа, когда она произносила не так, как мне хотелось, и когда, по слабости зрения, не дочтя
до конца, она передала бумагу папа и попросила его прочесть ей все сначала?
Я был бы очень огорчен, если бы Сережа видел меня в
то время, как я, сморщившись от стыда, напрасно пытался вырвать свою руку, но перед Сонечкой, которая
до того расхохоталась, что слезы навернулись ей на глаза и все кудряшки распрыгались около ее раскрасневшегося личика, мне нисколько не было совестно.
Последняя смелость и решительность оставили меня в
то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла
до последних пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Странно
то, что я как теперь вижу все лица дворовых и мог бы нарисовать их со всеми мельчайшими подробностями; но лицо и положение maman решительно ускользают из моего воображения: может быть, оттого, что во все это
время я ни разу не мог собраться с духом взглянуть на нее. Мне казалось, что, если бы я это сделал, ее и моя горесть должны бы были дойти
до невозможных пределов.
Остап, сняв шапку, всех поблагодарил козаков-товарищей за честь, не стал отговариваться ни молодостью, ни молодым разумом, зная, что
время военное и не
до того теперь, а тут же повел их прямо на кучу и уж показал им всем, что недаром выбрали его в атаманы.
Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань,
до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого
времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление.
В
то же
время он ясно сознавал, что мечта, загоревшаяся в голове его, в высшей степени неосуществима, —
до того неосуществима, что ему даже стало стыдно ее, и он поскорей перешел к другим, более насущным заботам и недоумениям, оставшимся ему в наследство после «растреклятого вчерашнего дня».
Кроме
того, он положительно уведомил меня, что Марфа Петровна, за неделю
до смерти, успела оставить тебе, Дуня, по завещанию три тысячи рублей, и деньги эти ты можешь теперь получить в самом скором
времени.
Но по какой-то странной, чуть не звериной хитрости ему вдруг пришло в голову скрыть
до времени свои силы, притаиться, прикинуться, если надо, даже еще не совсем понимающим, а между
тем выслушать и выведать, что такое тут происходит?
Что же касается
до будущей карьеры его,
то она тоже казалась ей несомненною и блестящею, когда пройдут некоторые враждебные обстоятельства; уверяла Разумихина, что сын ее будет со
временем даже человеком государственным, что доказывает его статья и его блестящий литературный талант.
Раскольников
до того устал за все это
время, за весь этот месяц, что уже не мог разрешать теперь подобных вопросов иначе как только одним решением: «Тогда я убью его», — подумал он в холодном отчаянии.
Все это его мучило, и в
то же
время ему было как-то не
до того.
— Я думаю, что у него очень хорошая мысль, — ответил он. — О фирме, разумеется, мечтать заранее не надо, но пять-шесть книг действительно можно издать с несомненным успехом. Я и сам знаю одно сочинение, которое непременно пойдет. А что касается
до того, что он сумеет повести дело, так в этом нет и сомнения: дело смыслит… Впрочем, будет еще
время вам сговориться…
Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался
то в
ту,
то в другую. Мать испугалась его взгляда. В этом взгляде просвечивалось сильное
до страдания чувство, но в
то же
время было что-то неподвижное, даже как будто безумное. Пульхерия Александровна заплакала.
Разговор показался ему занимательным и знаменательным и очень, очень понравился, —
до того понравился, что он и стул перенес, чтобы на будущее
время, хоть завтра например, не подвергаться опять неприятности простоять целый час на ногах, а устроиться покомфортнее, чтоб уж во всех отношениях получить полное удовольствие.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя
до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и выиграть
время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С
того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
Дойдя
до таких выводов, он решил, что с ним лично, в его деле, не может быть подобных болезненных переворотов, что рассудок и воля останутся при нем, неотъемлемо, во все
время исполнения задуманного, единственно по
той причине, что задуманное им — «не преступление»…
Даже чуть не смешно ему стало, и в
то же
время сдавило грудь
до боли.
Я
до того не ошибаюсь, мерзкий, преступный вы человек, что именно помню, как по этому поводу мне тотчас же тогда в голову вопрос пришел, именно в
то время, как я вас благодарил и руку вам жал.